Думаю, что прав все-таки Навальный, и вот почему. Действительно, статья 311 УПК предписывает в случае вынесения приговора с наказанием в виде лишения свободы условно (что и произошло с А.Навальным) немедленное освобождение из-под стражи, однако УПК ничего не говорит о снятии в таком же случае домашнего ареста. Это следует квалифицировать как пробел в праве. Само по себе наличие здесь пробела нисколько не удивительно: тот факт, что институт домашнего ареста плохо, то есть недостаточно подробно, урегулирован УПК, хорошо известен и давно уже стал общим местом в специальной литературе. Мусаев же предлагает, по умолчанию, считать, будто пробела здесь нет, и что законодательство действительно требует немедленно освобождать таких осужденных, если они находились под стражей, и в то же время оставлять их под домашним арестом, если они находились под домашним арестом. Иными словами, он предлагает считать, будто законодатель сознательно и обдуманно решил, что из СИЗО в таком случае выпускать нужно, а из под домашнего ареста - нет (пусть, мол, еще посидят). Абсурдность и несправедливость такого регулирования (или, точнее, такой интерпретации действующего регулирования) вполне очевидны: в самом деле, с какой стати лица менее опасные, к которым избрана более мягкая мера пресечения, должны быть по-прежнему ограничены в передвижении, в то время как лица потенциально более опасные, к которым применена более суровая мера пресечения, должны немедленно освобождаться? Для такого регулирования не видно никаких практических резонов. Следовательно, такой вывод является абсурдным и несправедливым. Между тем, существует вполне понятная презумпция, что законодатель не мог преследовать несправедливых и абсурдных целей, не мог сознательно творить несправедливость, и поэтому из двух конкурирующих толкований законодательства – абсурдной и неабсурдной - нужно во всяком случае предпочитать последнюю. А поскольку нигде в УПК не сказано прямо и буквально, что такие осужденные должны и после вынесения приговора оставаться под домашним арестом (позиция Мусаева есть всего лишь вариант системного толкования законодательства), то в конечном счете приходится говорить об упущении законодателя и, следовательно, констатировать наличие пробела в праве.
Каким образом заполняются пробелы? По аналогии, то есть применением ближайшей по смыслу нормы. Возможно ли это в уголовном процессе? Да, и Конституционный Суд даже прямо предписывал применение аналогии (см. постановление 20-П за 1998 год). И на практике применение аналогии закона есть вещь нередкая в уголовном процессе – например, без всяких проблем применялись по аналогии нормы, касающиеся отвода следователя, к ситуации, когда нужно заявить отвод дознавателю (эта ситуация также прямо не урегулирована УПК). Ближайший к домашнему аресту уголовно-процессуальный институт – это заключение под стражу. Следовательно, к случаю домашнего ареста не только можно, но и нужно по аналогии применить статью 311. И это не вопрос вкусового выбора, а именно необходимость, позволяющая дать законодательству единственно справедливое и разумное толкование, что и является безусловным долгом любого правоприменителя.
Вывод: бывший адвокат прав, действующий – неправ.