Dr. Alex Vereshchagin (alex_vergin) wrote,
Dr. Alex Vereshchagin
alex_vergin

Categories:

В продолжение темы, из книги К.А.Свасьяна

«Русские философы пера не откладывали, зато пользовались им как топором. Маргарита Волошина рассказывает, как ей пришлось однажды знакомить в Париже Мережковских с Рудольфом Штейнером. «Когда мы с Максом рассказали им о присутствии Рудольфа Штейнера, они пожелали познакомиться с ним. Мы пригласили их вместе с другими русскими. Об этом вечере, который мог бы стать для нас праздником, я вспоминаю с ужасом, так как Мережковский явился с целым грузом предубеждений против Рудольфа Штейнера. Зинаида Гиппиус, восседая на диване, надменно лорнировала его как некий курьезный предмет. Сам Мережковский, очень возбужденный, устроил Штейнеру нечто вроде инквизиторского допроса. „Мы бедны, наги и жаждем, — восклицал он, — мы томимся по истине“. Но при этом было ясно, что они вовсе не чувствуют себя такими бедняками, а, напротив, убеждены, что владеют истиной. „Скажите нам последнюю тайну“, — кричал Мережковский, на что Штейнер ответил: „Не раньше, чем Вы скажете мне предпоследнюю“».

Ответ, разумеется, гениальный, но и вопли Мережковского тоже пропустить невозможно. Свасьян продолжает: «Эта зацикленность на «последнем», которой они не переставали гордиться даже в эмиграции, производит гнетущее впечатление. Особенно когда в «последнем» не находишь ничего другого, кроме сплошных приправ. Достаточно было взять какую-нибудь немецкую или французскую мысль и переперчить её до той степени, после которой её уже не мыслят, а чихают, чтобы внушить себе и другим, что это и есть «последнее». В России, как известно, легче выполнить пятидневную норму за пять часов, чем пятичасовую за пять дней, и не секрет, что русскому человеку легче дается сердечность и отзывчивость, чем вежливость.»

(Да-да, именно так. Галковский в своей стародавней и исключительно точной рецензии на Солженицына (про «Двести лет вместе») пишет ровно о том же: «Как смеялись сразу всё понявшие русские чиновники после февральской революции! Стали интеллигентские гении работать "по 16 часов в сутки". ... Так в Эсесере и кувыркались аж до 1953 года, пока не приняли наконец закон "о нормализации рабочего дня". Не прошло и сорока лет, да попутно несколько десятков миллионов соотечественников в гроб уложили.»)

Вообще, для умонастроения русской пишущей общественности начала века – в особенности левой, но отчасти и правой, а также, подобно Толстому, "надпартийной" – разговор Мережковского со Штейнером чрезвычайно показателен. Ведь именно с этой колокольни ее представители на все и смотрели, только с такими ожиданиями ко всему и приступали: если суд – то только совершенный, если порядок – то только абсолютный, если царь – то чтобы идеальный, если свобода – то только немедленная, если истина – то непременно последняя, etc, etc, etc.
Subscribe

  • Post a new comment

    Error

    Anonymous comments are disabled in this journal

    default userpic

    Your reply will be screened

    Your IP address will be recorded 

  • 0 comments