В самом деле, после 1829 г. в военных компаниях, которые вела Россия, резко усиливается элемент вынужденности: империя как будто «наелась войной», и уже скорее реагирует на вызовы, нежели сама их бросает. Польская компания 1830-31 гг. – очевидно вынужденная, как и интервенция в Венгрию в 1848-м; вялотекущая и периферийная Кавказская война, ведшаяся десятилетиями, была унаследована из предыдущей, воинственной эпохи; в целом, за период с 1825 по 1850 г. из 2,6 млн человек, состоявших в русской армии, в боевых действиях погибло лишь 30 тысяч – ничтожно малый процент (причем едва ли не большинство – еще до 1830 г., в ходе войн с Турцией и Персией); Крымская война – неожиданность для Петербурга (Николай не собирался воевать, и до конца не верил в возможность противоестественного союза Англии и Франции); русско-турецкая война 1877-78 гг. была начата крайне неохотно, лишь под нажимом общественного мнения, яростно требовавшего покарать турок за бесчинства, а без этого давления русское правительство вряд ли решилось бы на нее; мелкие колониальные войны при Александре II, повлекшие присоединение Средней Азии, хотя и носили «инициативный» характер, вызывали недоумение даже в высших кругах Петербурга («есть нечто эротическое во всем, что у нас делается на отдаленной периферии Империи», писал в дневнике П.А.Валуев); Александр III был, как известно, миротворцем и вообще не воевал; миролюбив был и его сын, которому всерьез подумывали присудить нобелевскую премию мира за инициативу в проведении Гаагской мирной конференции 1899 г.; поход в Китай для подавления «боксерского восстания» был вынужденной военной операцией в составе коалиции всех великих держав того времени; войну с Японией Россия не начинала, будучи атакованной стороной; вынужденно-неизбежным было и участие в мировой войне, развязанной центральными державами, а вовсе не Антантой.
Это резкое различие эпох легко подтверждается и статистически. Возьмем присвоение фельдмаршальского чина: известно, что агрессивные империи обычно щедро раздают высшие воинские звания – достаточно вспомнить, сколько маршалов было у Наполеона, Гитлера, Сталина и даже Муссолини. Что же мы видим в Российской империи? В «Марсову эпоху» - видим то же самое: символично, что 5 сентября 1756, после объявления Россией войны Пруссии, этот чин получили сразу четверо (при том, что за предыдущие 14 мирных лет его не удостоился никто), а всего за 73 года этой эпохи его получили 32 человека, то есть в этот период он присваивался весьма часто - в среднем раз в два-три года. Однако сразу после Дибича и Паскевича, которых произвели в фельдмаршалы как раз в 1829-м, наступила совершенно новая полоса, и более 20 лет подряд этот чин никому не присваивался; а вообще за все последующие 87 лет (с 1830 до самого конца империи) его получили всего-навсего 8 человек, то есть он присваивался в среднем только раз в 11 лет – огромная разница с предыдущей эпохой. Да и то, почти все присвоения (кроме разве что князю Барятинскому в 1859 г.) следует считать скорее почетными и декоративными, нежели за реальные подвиги на поле брани: двое великих князей в 1878 г. получили это звание благодаря принадлежности к царствующей фамилии, а остальные пять удостоившихся – это крупные администраторы в генеральских чинах, получавшие фельдмаршала при отставке по совокупности прежних заслуг, не обязательно даже военных.
Сравним это с ситуацией в других великих державах (при этом исключив присвоение высшего военного чина царствующим особам в качестве чисто декоративного почетного звания): итак, за это же самое время (1830-1917) в Британской империи звание фельдмаршала получили 49 человек (притом, что главной силой Британии был флот, а вовсе не армия, так что по-хорошему следовало бы добавить сюда еще 50 морских “фельдмаршалов” – Admirals of the Fleet, против всего двух российских генерал-адмиралов, в каковом случае перевес Британской империи над Российской по количеству производств в высший военный чин окажется десятикратным); маршалами Франции за это же время стали 30 человек; в Австрийской империи фельдмаршалами стали 17 человек, а в Пруссии и Германской империи – 31 человек. Как видим, по этому показателю Российская империя с ее «жалкими» 8 фельдмаршалами на порядок уступает всем великим державам того времени.
Аналогичным образом обстоит дело и с военным орденом св. Георгия, учрежденным в 1769 году: до 1830 г. за выдающиеся победы его высшую, 1-ю степень получили 13 генералов русской службы (последние – как раз Дибич с Паскевичем в 1829 г.), то есть в среднем происходило одно награждение за 4 с половиной года. Однако за последующие 87 лет его получили только двое (те же самые великие князья в 1878 г.), то есть награждение случалось в 10 раз реже.
Если же взять самую массовую степень этого ордена (низшую, 4-ю), то и тут мы увидим, что награждения ею стремительно иссякают во второй половине 19 века. Александр II, взойдя на престол в 1855-м, прекратил награждение Георгием 4-й степени за выслугу лет (заменив его для этих случаев на Владимира); отныне Георгия стали выдавать только за боевые заслуги. И если Александр II все-таки находил повод награждать им ежегодно хотя бы несколько человек, то Александр III перестал награждать вовсе (наградив в начале царствования лишь нескольких офицеров, отличившихся еще при его отце в ходе героического штурма Геок-Тепе под командованием Скобелева). При пролистывании ежегодных списков награжденных это производит поистине ошеломляющее впечатление: за сто с лишним лет не было ни одного пустого года, непременно хотя бы несколько награжденных, а нередко и помногу, и вдруг, начиная с 1883-го – резкий обрыв и полная засуха на протяжении 17 лет, со стандартной надписью: «В этот год не было произведено награждений Военным орденом». Единственное исключение - Георгий 4-й степени за стычку на Кушке, который получил в 1885 г. Максуд Алиханов-Аварский. Таким образом, последовала целая эпоха без награждений: поскольку Россия напрочь перестала воевать, поводов для них не было. Армия и флот бездействовали.
Вывод: расхожие обобщения типа «Россия вечно воевала, и армия всегда была на первом плане» не стоят и ломаного гроша; в действительности бывало совершенно по-разному – иногда так, а иногда сяк; реальность сильно отличалась от наших публицистических шаблонов и гораздо их интереснее.
