Вообще, основное население «Лазурки» состоит, похоже, из немногих национально-языковых общностей: это, понятное дело, французы, затем итальянцы, англичане, прочие англосаксы, немцы и русские. Причем русские среди упомянутых явно не последние по численности. Только пару раз донеслась до меня испанская речь, а больше там вообще никого не видно и не слышно. Кстати, поймал себя на мысли, что за все свои евровояжи ни разу не слышал украинского: то ли украинцев там не бывает, то ли они все еще по-русски говорят. Не слышно и польского (хотя 40-миллионная нация, как-никак). Вот такие дела.
Спросив себя, не напрягает ли меня такое обилие русского, я понял, что нет. Скорее наоборот. Привычка уезжать за границу «отдохнуть от соотечественников, чтобы не видеть и не слышать» - это вообще-то явление новое. До 1917 г. русские, как правило, друг от друга не бегали, а скорее, тусовались вместе (в частности, на вилле Дервизов «Вальроз», куда так хотела попасть Башкирцева, где до сих пор стоит специально привезенная с Украины русская изба и где нынче располагается ректорат ун-та Ниццы).
Впрочем, Ницца – это, конечно, особое место, где процент русского всегда был повышенный. Без русских и англичан Ницца вообще, быть может, не состоялась бы. Не случайно только у англичан и русских есть в Ницце свое кладбище, причем русское, в отличие от английского, незаброшенное. Собственно, волшебно-заманчивое Рио-де-Жанейро, куда так мечтал попасть Бендер – это ведь всего лишь вынужденный суррогат Ниццы, о чем хорошо написал недавно Галковский:
«Давно замечено, что в «Двенадцати стульях» есть масса заимствований из булгаковских произведений, фактически на уровне плагиата. Аметистов и Обольянинов из «Зойкиной квартиры» - это Бендер и Воробьянинов. Приведу всего один убийственный пример. Аметистов мечтает эмигрировать из СССР, его присказкой становятся мечты о жизни в Ницце:
«Ах, Ницца, Ницца, когда же я тебя увижу? Лазурное море, и я на берегу его в белых брюках!»
Или:
«Моя мечта уехать с любимой женщиной в Ниццу, туда, где цветут рододендроны...
В «Двенадцати стульях» Ницца превратилась в Рио-де-Жанейро, и понятно почему. Ницца была модным русским курортом, а после революции одним из центров эмиграции. Образ Бендера подчёркнуто аполитичен, поэтому белоэмигрантская Ницца заменена на довольно бессмысленное, но зато политически нейтральное Рио-де-Жанейро».
http://galkovsky.livejournal.com/258370.html