Меня этот вопрос давно занимал, и я готов поделиться своим мнением, если оно кому-нибудь интересно. В той или иной степени я успел, кажется, ознакомиться с образчиками стиля всех значительных русских авторов; читая любого мало-мальски своеобразного литератора, я слежу за языком порой не менее, чем за смыслом, и могу получать удовольствие от самого стиля даже при полном несогласии с мыслями. Поэтому имею смелость думать, что от политических симпатий мои оценки не зависят.
Акцент, конечно, придется сделать на русских классических авторах, а не современных, сформированных советской эпохой. Последние не могут выдержать сравнения с первыми в силу общего культурного упадка, порожденного 1917-м, и в первую очередь упадка гуманитарной школы (кстати, он-то и является главнейшей причиной катастрофически плохого качества изложения в судебных актах – этот вопрос недавно обсуждался среди френдов-юристов, но большинство указывало какие-то иные, более «политкорректные» причины; между тем, тяжелое наследие советского всеобуча – факт, от которого никуда не денешься).
Итак, вот четверо авторов, которых я считаю лучшими образцами (в относительно-иерархическом порядке):
1. Александр Иванович Герцен - «Вольтер девятнадцатого столетия». Это стилист гениальный, для которого не было ничего невозможного. Его там в обсуждении пару раз называли (первой, кажется, Шульман – мол, «неплохо писал Герцен, когда не впадал в пропаганду»; отзыв, забавный как своей снисходительностью - всего лишь «неплохо» пишет сама Шульман, - так и непониманием того, что пропаганда стилю не помеха: достаточно вспомнить миссионерское и вообще религиозное красноречие, которое столетиями подпитывало словесность). Легкость, точность, изящество и чистота герценовского слова являются образцом, который превзойти невозможно. Не думаю, что сейчас найдется писатель, способный походя бросать такие жемчужины метафоричности, как, например, его характеристика графа Уварова: «Истинный сиделец за прилавком просвещения, он держал в памяти казовые концы или, лучше, начала всех наук». Таких красиво обточенных бриллиантов у Герцена множество, и в лучших своих произведениях (в «Былом и Думах» прежде всего) он никогда не бывал монотонным: там нет ни малейшего диссонанса; переходы от гнева к лиризму, а от него к юмору поистине удивительные; герценовский стиль – это гармонические приливы и отливы, от которых никогда не устаешь, как и от звуков моря.
2. Василий Осипович Ключевский. Это уникальный самородок, чей «Курс русской истории» останется бессмертным произведением литературы, сколько бы ни придирались к его содержанию с точки зрения научной. Изобразительность пера Ключевского не хвалил только ленивый; ему удивлялись даже в те времена, когда удивить стилем было трудно, почти невозможно. Но есть в нём некоторая «старомосковская» нарочитость, стремление козырнуть словечком: пример - «законодавец», попадающийся наряду с «законодателем»… А в молодости он еще и грешил излишней красивостью, за которую его зло высмеял Сергеевич – «Боярская дума родилась как Афродита из пены морской» и т.п.
Конечно, эти недостатки - пустяк по сравнению с его общепризнанными достоинствами, но принять их в расчет всё же приходится. Юрий Айхенвальд, знаменитый литературный критик, приглашенный оценить Ключевского именно как стилиста, писал, что «у него редкое чувство речи… Его речь имеет особую интонацию, которой не убивает, не заглушает бумага и напечатанная строка», и т.п. Но вместе с тем: «У Ключевского стиль – каллиграфия. А каллиграфия имеет, кроме положительных, и отрицательные стороны. Она дается нелегко, это не естественный почерк, и она медлительна. … Его фраза построена умно, слишком умно; она не первой и не сама собою сорвалась с пера. Самопроизвольно перо не могло бы создать такого изящества, - нужна для этого еще обдуманная и медленная работа мысли. Первые слова это не те, которые употребляет Ключевский. Он изыскан. Он нередко бывает вычурен; в самой простоте его искусственность. Стиль его не любит чертить прямые линии, и в этой области автор вовсе и не хочет кратчайших расстояний». http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=5198991 По этим самым причинам я и поставил бы В.О. несколько ниже Герцена, чьё «литературное дыхание» является божественно свободным и совершенно-лёгким, как никакое другое.
3. Таким же самородком был Василий Васильевич Розанов – между прочим, праотец «ЖЖ-стиля» и вообще стиля современных социальных сетей; доказательством тому – «Опавшие листья», и недаром наиболее яркий из современных «ЖЖ-литераторов», Галковский, является знатоком именно творчества Розанова. Бердяев, который и сам более литератор, нежели философ, но литератор очень сильный, писал о Розанове так: «В.В.Розанов - один из самых необыкновенных, самых оригинальных людей, каких мне приходилось в жизни встречать. Это настоящий уникум… Мне всегда казалось, что он зародился в воображении Достоевского и что в нем было что-то похожее на Федора Павловича Карамазова, ставшего гениальным писателем. По внешности, удивительной внешности, он походил на хитрого рыжего костромского мужичка. Говорил пришептывая и приплевывая. Самые поразительные мысли он иногда говорил вам на ухо, приплевывая. (…) Читал я Розанова с наслаждением. Литературный дар его был изумителен, самый большой дар в русской прозе. Это настоящая магия слова. Мысли его очень теряли, когда вы их излагали своими словами. (…) Он остается одним из самых замечательных у нас явлений, одним из величайших русских писателей, хотя и испорченных газетами».
Для примера стоит прочесть его небольшую статью о Ключевском, памятуя, что для Розанова это довольно обычная, проходная статья – но как же она замечательна, как необыкновенно точна! (Точна, кстати, отнюдь не в деталях – В.О. вовсе не был монах-профессор, - а по сути, в характеристиках). http://dugward.ru/…/r…/rozanov_pamyati_v_o_kluchevskogo.html Писал Розанов подобные вещи за один присест, сразу набело и почти не правил. Таким мастерством сейчас не владеет никто.
4. Борис Николаевич Чичерин – оппонент и антипод Герцена, учитель Ключевского. Образец ясного и красивого научного стиля. В логике его изложения есть нечто завораживающее. Это «нечто» порой даже раздражало читателей, которым хотелось найти хоть какую-то щель в блестящей броне аргументации. Его изложение - настоящий «парад мысли»: безукоризненная стройность, удивительная ясность, каждый тезис и каждое умозаключение на своём месте и каждое, как хорошо обученный солдат, «знает свой маневр». Абстрактный характер предмета его писаний – философия и правоведение – мало позволял ударяться в художественность; но в мемуарах своих он проявил это качество вполне, и они в своем жанре уступают только герценовским: достаточно прочесть его потрясающее описание кончины цесаревича Николая в Ницце – это настоящий конспект повести или романа.
В высшей степени увлекательное дело - читать их с Герценом взаимные мемуарные отзывы друг о друге: тут они оба в ударе и очень ярко раскрывают и себя, и разницу между собой. (Добавлю, что "Былое и думы" всегда приводили Чичерина в восторг, при всей его нелюбви к Герцену как политику). В любом случае, тексты Чичерина - это чистейший русский язык, известный научной прозе. Как писатель он был сформирован золотым веком русской словесности, серединой 19 века, когда отношение к слову было исключительно трепетное. Вот характерный эпизод из его мемуаров: умирает его добрый знакомый Н.Ф.Павлов, второстепенный литератор той эпохи, Чичерин же сидит у его постели, старается развлечь чтением стихов, и читает, среди прочего, Лермонтова:
Но спят усачи гренадеры
В равнинах, где Эльба шумит,
Под небом холодным России,
Под знойным песком пирамид.
«Вдруг старик воспрянул на своем ложе. «Холодной России, как можно: холодным!» - воскликнул он с жаром. Так до самых последних минут живо сохранялось в нем чувство литературного изящества. Думаю, что в настоящее время немного найдется людей, которые в состоянии даже понять этот тонкий оттенок», - заключает Чичерин.
А о теперешних авторах и говорить нечего – им такие тонкости и вовсе не по зубам, они ими просто не «заморачиваются». Поэтому о них благоразумно умолчу. Конечно, и среди них есть у меня свои фавориты, но в любом случае они в целом не дотягивают до тех, старых. Оно и понятно: для создания такой изысканной словесности, которая была в поздней Российской империи, потребны два-три века культурной работы. А у нас после цивилизационного срыва прошёл пока только век. Отсюда вывод, что всё хорошее у нас еще впереди:).