Социалистическая система была плановой, хотя, как справедливо указывает Ю.К., рынок в смысле неофициального обмена, торговли полномочиями и разнообразными «возможностями» был ей тоже присущ; но все же эти обмены происходили подспудно и в рамках официального плана, который предопределял их смысл, цели и характер (не будь экономика плановой, обмены были бы другие и происходили бы совсем иначе).
Противоположностью этой системы является то, что Ю.К. называет «капиталистическим рынком» - он основан на идее права и на западном понятии о собственности не просто как о фактическом и условном обладании (владении), но именно как о полном, безусловном и безраздельном праве. С этим всё достаточно ясно.
А вот то, что мы имеем сейчас – это нечто третье, а именно советизм. Он характеризуется тем, что никакой плановости давно уже нет, рынок и рыночность открыто признаются нормой (и этим ситуация отличается от «реального социализма»), но вместе с тем не допускается и «капиталистический рынок», который основан именно на господстве права. То есть признается и даже приветствуется «просто рынок», но не «капиталистический рынок».
Неприятие последнего выражается в упорном непризнании как сферы личной автономии индивидов (безнаказанном нарушении права собственности, очередной пример чему мы видим в московской «хреновации»), так и в непризнании самостоятельности именно той ветви власти, которая призвана оберегать правовую сферу от вторжений и посягательств – власти судебной. Причем совершается всё это закулисно (телефонное право и все такое прочее), с лицемерным соблюдением «приличий» и «проформ». Это именно советская манера и советский стиль (я уже не раз подчеркивал, что царский режим вел себя совершенно иначе – прежде всего, действовал в открытую: скажем, он прямо называл политических заключенных политическими заключенными и при необходимости создавал для них специальные суды: тем самым сохранялась самостоятельность нормальных судов – никто не требовал от них «обеспечить результат», почему судьи и ощущали себя именно судьями и ни в коей мере не чувствовали себя «опущенными»). Нынешние судьи сами себя рассматривают в качестве «солдат партии», готовых исполнять поручения свыше. Советская традиция закреплена не только в оборотах речи, но и в номенклатурных ритуалах (иерархическая рассадка-построение, с равнением на главного начальника). И т.д. и т.п.
Можно сказать так: те, кто занимают нынче командные высоты и имеют во власти контрольный пакет – внутренне, разумеется, никакие не коммунисты, но они, так сказать, «советчики». Советский менталитет правящего слоя имманентно отрицает автономию что конкретного собственника, что конкретного судьи; он абсолютно перпендикулярен «капиталистическому рынку» и является главной препоной для его возникновения, - притом что от идеологических лозунгов, а также способов присвоения и потребительских стандартов времен социализма элита уже давно и с облегчением отказалась.
