Интереснее политический вопрос, зачем Кремлю понадобилась вся эта история, ради чего он так сильно поддержал этого самого Учителя, предоставив ему беспрецедентные возможности. Понятно, что советофильскому режиму в годовщину породившего его переворота должна импонировать мысль скомпрометировать последних правителей исторической России и вдобавок изобразить дело так, будто ее сторонники – это всё сплошь какие-то мракобесы, и что запрос на цензуру идет снизу, а нынешняя власть есть чуть ли не «единственный европеец» в этой мутной обстановке. Это дезориентирует и раскалывает потенциальных противников, отвлекает от реального обсуждения причин и последствий катастрофы 1917 года и поселяет смуту в умах. Если моя интерпретация верна, то деятельность Поклонской потому и терпится, что искомый эффект она только усиливает. Но возможны и какие-то иные мотивы, которые пока что в достаточной мере не раскрыли себя…
Нелишним будет поговорить и о фактах – поскольку мифы в головах у публики бытуют самые дикие, фильм с его версией о каком-то «любовном треугольнике» еще подбавляет мифотворчества, а между тем дневники Николая-цесаревича до сих пор не опубликованы полностью. Поэтому просто процитирую выдержки из предисловия к первому академическому изданию дневников (начинается оно, увы, лишь с 1894 г.): предисловие это написано группой признанных специалистов под руководством С.В.Мироненко (директор ГАРФа, павший в неравной борьбе с Мединским по поводу истории 28 панфиловцев). Ссылки на архивные дела опускаю, как и обильные цитаты из переписки.
«С окончанием образования у Ники много свободного времени: друзья, театр, развлечения. Не без участия Александра III Николай на выпускном вечере в балетном училище знакомится с молодой выпускницей балетной школы Матильдой Кшесинской, которая впоследствии стала гордостью русского балета. Связь была непродолжительной. («Миля мне нравится, Аликс я люблю», -- записал в дневнике цесаревич.) Так как в некоторых изданиях авторы до сих пор, несмотря на обилие свидетельств, продолжают писать о том, что свадьба с Аликс не была браком по любви, а была вызвана стремлением родителей «оторвать» цесаревича от Матильды Кшесинской, то приводимые выписки из писем и дневников полностью опровергают эти измышления.
В декабре 1891 г. цесаревич оказался участником разговора о семейном жизни «теперешней молодежи из общества», и в связи с этим 21 декабря он пишет в дневник, что этот разговор невольно «затронул» «самую живую струну моей души», ту «мечту и ту надежду, которыми я живу изо дня в день. Уже полтора года прошло с тех пор, как я говорил об этом с Папа в Петергофе, а с тех пор ничего не изменилось, ни в дурном, ни в хорошем смысле. Моя мечта -- когда-нибудь жениться на Аликс Г[ессенской]. Я давно ее люблю, но еще глубже и сильнее с 1889 г., когда она зимой провела шесть недель в Петербурге! Я долго противился моему чувству, стараясь обмануть себя невозможностью осуществления моей заветной мечты! ... единственное препятствие или пропасть между ею и мною -- это вопрос религии! Кроме той преграды нет другой; я почти убежден, что наши чувства взаимны! Все в воле Божией. Уповая на Его Милосердие я спокойно и покорно смотрю на будущее!»
В это время Аликс 19 лет, многие сватаются к ней, но она отклоняет все предложения. Королева Виктория хотела бы видеть ее женой принца Альберта-Виктора-Эдуарда, старшего сына принца Уэльского, наследника английского престола, но она отвергла это предложение. Ее симпатии целиком отданы Ники, цесаревичу Николаю Александровичу, будущему императору Николаю II. Но у императора Александра III другие планы. Он мечтал женить наследника на Елене Парижской, чтобы упрочить отношения с Францией. На этой же позиции стояла императрица Мария Федоровна.
29 января 1892 г. Цесаревич записал в дневнике: «В разговоре с Мама утром она мне сделала некоторый намек насчет Елены, дочери графа Парижского, что меня поставило в странное положение». На его счастье, при зондировании почвы по поводу возможного брака выяснилось, что Елена Парижская категорически отказывается от возможности смены веры.
Молодые люди переписываются тайно от Александра III и императрицы Марии Федоровны. Письма от Аликс идут на адрес Эллы [сестры Аликс]. Письма искренние, теплые. Элла покровительствует влюбленным. Ники делится с ней своими чувствами к Аликс. Заинтересованным сторонником их сближения становится и дядя Николая -- великий князь Сергей.
В течение долгих пяти лет надежды на руку Аликс Николай дважды поддавался очарованию других женщин. Не забывая Аликс, одновременно проводит время в обществе своих молодых друзей, влюбляясь и увлекаясь. 1 апреля 1892 г. он записал в своем дневнике: «...Весьма странное явление, которое я в себе замечаю: я никогда не думал, что два одинаковых чувства, две любви одновременно совместимы в душе. Теперь уже пошел четвертый год, что я люблю Аликс Г[ессенскую] и постоянно лелею мысль, если Бог даст, на ней когда-нибудь жениться! На следующую зиму я сильно влюбился в Ольгу Д[олгорукою] теперь, впрочем, это прошло! А с лагеря 1890 года по сие время я страстно полюбил (платонически) маленькую Кшесинскую. Удивительная вещь наше сердце! Вместе с этим я не перестаю думать об Аликс».
[Под «лагерем» здесь имелись в виду летние гвардейские сборы под Красным Селом. Мне как человеку из красносельского рода приятно знать, что это случилось у нас, в Летнем театре, где перед гвардейской публикой выступали артисты императорских театров. К сожалению, театр не сохранился – был уничтожен при советском наступлении в 1944 году. О Красном много говорится в воспоминаниях Кшесинской, например: «Наследник подкатил к театру. Была чудная ночь, и мы решили до ужина прокатиться по всему Красному Селу. Мы вихрем носились по пустынным дворам, а потом отправились ужинать». Словом, мешали моим предкам спокойно спатьJ– А.В.].
В начале 1893 г. Александр III почувствовал себя неважно. Его недомогание, которое он до того скрывал, переходило в затяжную болезнь. 10 января 1893 г. цесаревич записал в своем дневнике:
«Фамильный обед, после чего все наши отправились в балет. Вечером был разговор с Папа и Мама втроем, мне разрешено начать разузновать насчет Аликс -- когда буду в Берлине! Никак не ожидал подобного предложения, в особенности со стороны Мама». Это было победой Ники. Что касается Мама, то, пожалуй, она была более настойчивой противницей этого брака и, по всей видимости, боялась наследственной болезни --- гемофилии, которая впервые проявилась в потомстве королевы Виктории.
[Последующие перипетии, закончившиеся согласием Аликс на брак с цесаревичем, я опускаю и сразу перехожу к итогу].
8 апреля цесаревич написал в дневнике: «Чудный, незабвенный день в моей жизни -- день моей помолвки с дорогой, ненаглядной моей Аликс. После 10 часов она пришла к т[ете] Михень, и после разговора с ней мы объяснились между собой. Боже, наконец гора свалилась с плеч; день ходил, как в дурмане... Даже не верится, что у меня невеста».
В один из дней Николай показал невесте свой дневник, прочитал строки, посвященные ей. А она внесла в них свои строки о любви: «Есть нечто чудесное в любви двух душ, которые воедино сливаются и которые ни единой мысли друг от друга не таят; радость и страдания, счастье и нужду переживают они вместе, и от первого поцелуя до последнего вздоха они о любви лишь поют друг другу».
Через несколько дней Аликс уехала в Дармштадт, затем она должна была ехать в Англию. В тот же день Николай записал в дневнике: «Я бродил один по знакомым и дорогим мне теперь местам и собрал ее любимые цветы, которые отправил ей в письме вечером». День свадьбы пока не был назначен. В какой-то степени это было решением невесты: ей надо было подготовиться и начать изучать основы православия. Они ежедневно переписываются и очень скучают.
Летом они встретились вновь в Англии, куда приплыл цесаревич. […] Здесь, в Англии, Николай посчитал своим долгом рассказать Аликс о своем былом увлечении балериной Матильдой Кшесинской. Ответ был мудрым. Она оставила ему краткое письмо: «Что было, то было и никогда не возвратится. Мы все терпим искушение в этом мире, и когда мы молоды, нам особенно трудно устоять и не поддаться искушению, но, когда мы раскаиваемся, Бог прощает нас. Прости меня за это письмо, но я хочу, чтобы ты был уверен в моей любви к тебе, в том, что я люблю тебя еще сильнее после того, как ты рассказал мне эту историю. Твое поведение глубоко тронуло меня. Я постараюсь быть достойной его. Благослови тебя Господь, мой любимый Ники...» (Николай и Александра: жизнь и судьба // Дневники Николая II. 1894-1918. Том 1. М., 2011. С. 12-21).
Таковы факты. Никаких упоминаний о Кшесинской в дневнике Николая-императора после этого нет. Видели они друг друга с тех пор лишь изредка и издали,* и никаких метаний между двумя женщинами у него не было, равно как и ревности между ними.
«Не читайте советских газет».
___________
* Последний раз – летом 1914-го, опять-таки в Красном, во время визита Пуанкаре: «В этот спектакль - последний спектакль в Красносельском театре - я танцевала свою лучшую «Русскую» в дивном костюме. Могла ли я думать в тот вечер, что танцую в последний раз в присутствии Государя!» (из мемуаров Кшесинской).