Загребельски

Отдел юридической литературы в Feltrinelli (основная сеть книжных магазинов в Италии) очень убогий. Раз за разом, с каждым новым визитом, поражаюсь этому. Даже у нас лучше. Всё сплошь тексты законов да комментарии к ним, а оригинальных исследований почти что и нет. От силы 6-7 книг тянут на звание «авторской литературы». В этот раз я не смог выбрать ничего, кроме книги Густаво Загребельски “La legge e la sua justizia”, посвященной конституционному толкованию. Автор был председателем КС Италии и вообще обретается в большом авторитете, как ведущий эксперт по конституционному праву. Сразу несколько его книг я заметил и в отделе политической литературы – который вообще побогаче: заметил потому, что они отмечены отдельной табличкой “Zagrebelsky”. Кроме него, отдельной таблички удостоены человек пять, среди коих я запомнил Норберто Bоббио, Чомски, Маркса и Маккьявелли.

Между прочим, Загребельски из русских (его дед - полковник Русской императорской армии, и есть сведения, что был разжалован и осужден на арестантские роты в апреле 1912 года – видимо, одна из жертв знаменитой гаринской ревизии, о которой я писал в прошлогоднем очерке о борьбе с коррупцией в РИ; отец же был менеджером ФИАТА и печатал статьи о русской литературе).

Прочитать книжку я пока не успел, но посмотрел отдельные фрагменты, в частности то, что он пишет о различиях между конституционным и обычным толкованием, - вопрос, который недавно дебатировался средь уважаемых френдов… Сначала он отмечает сходство, говоря, что ни в литературе, ни в практике особых методов конституционного толкования не выработано (с. 263); потом развивает подробно мысль о том, что конституционное толкование имеет характер компромисса между разными принципами и ценностями (он идет дальше Дворкина и отличает от норм не только принципы, но и ценности). Однако, понимая, видимо, как далеко этот компромисс и балансирование могут увести, подчеркивает, что они возможны только в определенных нормативных рамках, налагаемых конституцией, пусть рамки эти и более широки, чем в обычных законах. А иначе конституционный суд превратится в торжище, примирительную камеру, медиацию, и перестанет быть судом (la Corte costituzionale e una jurisdizione costituzionale e non un ufficio di concilazione, mediazione o arbitraro e poiche ogni controversia costituzionale presuppone l’esistenza di una norma obbiettiva da applicare). И далее: хотя верно говорят, что задача конституционного правосудия – предотвращение социальных конфликтов, эта цель может достигаться только правовыми средствами, путем защиты норм, которые не могут быть предметом торга (non negoziabili). А иначе публичная жизнь превратится в огромный рынок, и в том числе рынок норм, где позиции по факту более слабые должны будут проигрывать, даже если они более заслуживают защиты, и т.п. (с. 289).

Как пример балансирования он приводит решение итальянского КС 1975 г. по поводу абортов. Там действительно был целый набор конкурирующих принципов и ценностей: материнство, детство, защита здоровья, право на жизнь… Понятно, что тут без их «взвешивания» никак не обойтись. Но что будет (скажу я уже от себя), если в конституции аборты прямо разрешены или запрещены? Чем в таком случае толкование конституционного текста отличалось бы от обычного? Думаю, что ничем. Равно как и пробелы в обычных законах заполняются методами, во многом аналогичными конституционно-правовым. Так что разница скорее количественная (больше – меньше, чаще – реже) и формальная (более откровенное взвешивание конкурирующих ценностей в КС против не столь откровенного в обычных судах), а не качественная.

А бедность их литературы все-таки поразительна. То ли макаронники совсем обленились и бросили писать, всецело предавшись dolce vita, то ли я не там смотрю…