Так обстоит дело по закону, в котором, следовательно, заложены две противоположные и едва ли сочетаемые вещи: формальный, декларативный федерализм (прямой отголосок социал-демократических бредней начала 20 века о «праве наций на самоопределение») и подспудный централизм, на котором единство государства всегда и держалось. Неизбежное следствие этого противоречия – фейковые, то есть заведомо нечестные, выборы: они призваны привести форму в соответствие с реальностью, сделав так, чтобы президент - реальный начальник для губернаторов - имел на этих постах не кого-нибудь, не тех неожиданных и нежелательных для него лиц, которых подсунут ему избиратели, а тех, кого он сам хотел бы в этом качестве видеть. Это совершенно разумное желание: трудно представить себе успешную корпорацию, глава которой не властен назначать на важнейшие участки тех, кого считает подходящими, а вынужден управлять с помощью лиц, которых выберет и навяжет ему «офисный планктон».
От нынешнего псевдофедерализма получается один только вред: в настоящих федерациях (которых на свете очень немного) губернаторы выборные, но глава государства не является для них начальником, почему выборы там и возможны. А в тех странах, где есть необходимость иметь «вертикаль», начальники губерний назначаются сверху и отвечают, соответственно, тоже перед верхом. Возьмем Индию, «великую азиатскую демократию», а в действительности лоскутную империю, состоящую из кучи народностей Индостана, ни одна из которых не имеет абсолютного большинства. Открываем в Вики статью об индийских губернаторах и читаем: «На вершине иерархической пирамиды штата стоит губернатор, назначаемый президентом Индии на пятилетний срок. Губернатор формирует правительство штата и назначает главного министра из числа членов победившей на местных выборах политической партии». То есть губернатор – это око и представитель центральной власти, а местным интересам служит правительство штата, которое представляет расклад сил среди избирателей. Нечто подобное было и в исторической России: губернатор был представителем центральной власти и, естественно, назначался (чтоб его выбирать – до этой мысли даже самые смелые радикалы тогда не додумались; много было всевозможных фантазий, но вот такой среди них не упомню); губернаторов часто меняли, в среднем раз в пять лет, чтобы не срастались с местными интересами и не коррумпировались бы; предпочитали назначать «варягов», что было совершенно разумно; а местные элиты были представлены отдельными выборными органами (до 1864 года – сословными дворянскими и городскими обществами, после – всесословными земствами и городскими думами). Таков единственно возможный принцип сочетания «местного» с «центральным».
Российский федерализм является идеологическим измышлением, не имеющим реальной почвы под собой. Если в Индии субъекты федерации действительно отличаются друг от друга (Вики говорит, что в 1956 г. «границы штатов были изменены таким образом, чтобы максимально совпадать с существующими этническо-языковыми границами»), то в РФ ничего подобного нет: большинство субъектов федерации – это обычные русские области, ничем особенным друг от друга не отличающиеся. Никаких этническо-языковых границ между ними не существует, последние региональные особенности были стерты в советское время (Тургенев еще мог рассуждать о различиях между мужиком орловским и калужским – а поди найди какую-либо разницу теперь).
Вот в этом и состоит суть вопроса, а вовсе не в процедурно-электоральных манипуляциях, на которых присяжные политологи явно помешались и которые в действительности являются лишь неизбежным следствием изначально порочного территориально-государственного устройства РФ.