На годовщину одного покушения. Часть 2.

Как провел Соловьев день и ночь перед покушением? «Соловьевъ пошелъ на Невскій проспектъ повидаться съ пріятелемъ, котораго назвать отказался, а потомъ весь первый день свѣтлаго праздника прогулялъ на улицахъ, заходя въ портерные, а часу въ 12 ночи взялъ на Невскомъ какую-то проститутку и отправился къ ней ночевать, по адреса ея указать не могъ. Ушелъ онъ отъ этой женщины 2-го апрѣля въ 8 часовъ утра».

Это официальная версия. А неофициальная - и ничуть не менее правдоподобная - такова:

«2-го апрѣля 1879 года грянуло соловьевское покушеніе, исключительное по своей дерзости. Исключительнымъ оно было еще потому, что преступникъ оказался воспитанникомъ придворной среды: онъ былъ сыномъ какого-то служителя изъ Аничковскаго дворца и учился на казенный счетъ. Всего курьёзнѣе, что ночь передъ покушеніемъ онъ провелъ у Анны Павловны Философовой, - стало-быть, опять таки, въ средѣ почти казенной. Судьба нашего правительства — находить себѣ враговъ въ собственномъ лагерѣ. Почтенную даму постигло наказаніе не особенно строгое: ограничились тѣмъ, что ее попросили попутешествовать» (К.Ф.Головин. Мои воспоминания).

А кто такая Анна Павловна Философова? А это законная супруга Владимира Дмитриевича Философова - главного военного прокурора Российской Империи и начальника Главного военно-судебного управления, статс-секретаря Его Величества! (И, кстати, мать того самого Философова, который позднее составит неразлучную троицу с Мережковским и Гиппиус).

Из книги И.Волгина «Последний год жизни Достоевского»:

«Александр II благоволил к своему главному военному прокурору, но, в отличие от Достоевского, не жаловал его жену – Анну Павловну. Впрочем, неприязнь была взаимной. «Я ненавижу настоящее наше правительство… – признавалась Анна Павловна в письме мужу, состоявшему одним из высших юридических агентов этого правительства, – это шайка разбойников, которые губят Россию». Ходили упорные слухи, что в доме Философовых (разумеется, на её половине) скрывалась после освобождения из-под стражи Вера Засулич. Имя Анны Павловны упоминали в связи с побегом Кропоткина. В огромной казённой квартире главного военного прокурора хранилась нелегальная литература и, возможно, бывали такие гости, для которых хозяин, у которого доставало такта не интересоваться, кто именно посещает его жену, должен был требовать впоследствии смертных приговоров».

Между прочим, квартира Философова помещалась прямо в здании Главного Военно-Судного управления на Мойке у Поцелуева моста.

До некоторых связей Соловьева, кажется, не докопались вообще - ни в то время, ни позднее. У него ведь, между прочим, была жена, Екатерина, урожденная Челищева. Отец ее - провинциальный чиновник средней руки, ничем не примечательный. А вот мать… До замужества ее звали Елизавета Алексеевна ЗеленАя. Она принадлежала к очень известной «морской» династии Зеленых, давшей множество генералов и адмиралов. Ее старший брат А.А.Зеленой, был – прошу всех встать - генерал-адъютантом Его Величества, генералом от инфантерии и министром государственных имуществ с 1862 по 72 г. Особа, весьма приближенная к императору. Еще один родной брат, Павел – «полный генерал по Адмиралтейству», в 80-е годы он станет градоначальником Одессы. Вот такая была у террориста Соловьева свекровь теща и такие свойственники.

Это факт, о котором не упоминают профессиональные историки. Ленивы и нелюбопытны, да и зачем им такой «разрыв шаблона»… Между тем, получается хорошенькая «картина маслом»: революционер, воспитанный на деньги Романовых и женатый на родной племяннице генерал-адъютанта и министра, ночует в здании Военно-Судного управления на квартире главного военного прокурора Империи – а утром отправляется стрелять в царя…

Все эти истории и связи можно длить и развивать бесконечно. Например, врач Орест Веймар, купивший использованный Соловьевым пистолет, во время войны 1877-78 гг. возглавлял походный лазарет цесаревны Марии Федоровны, был ей лично хорошо знаком. Получил ее портрет, украшенный бриллиантами. Из купленного им пистолета стреляли не только в императора, но еще ранее и в шефа жандармов. Другая его покупка – рысак по прозвищу Варвар - использовалась в целом ряде громких покушений. На следствии Веймар нес какую-то чушь – мол, «я дѣйствительно покупалъ подобный револьверъ — похожій на этотъ, по длиннѣе», и сделал это якобы по просьбе пациента, имени которого не знал, и т.п. Тем менее, реакционный царизм, неизлечимо страдавший юридическими предрассудками, очень долго колебался, предъявлять ли Веймару обвинение. Лишь год спустя, по открытии новых улик, матерого революционера привлекли все-таки к суду и отправили на 10-летнюю каторгу, причем цесаревна всячески старалась облегчить его участь.

Или вот донесение от шефа жандармов, полученное Александром II сразу после покушения: «Вашему императорскому величеству всеподданнейше доношу. В ночь со 2-го на 3-е апреля был арестован присяжный поверенный Дмитрий Стасов, проживающий по Малой Морской в доме под № 8-м. Он арестован вследствие агентурных сведений. На другой день арестован брат его, отставной коллежский ассесор Александр, потому только, что по наблюдению стало известно, что к нему были перенесены бумаги арестованного брата Дмитрия. С означенным Александром Стасовым проживают на одной квартире по Сергиевской № 77 два другие брата: состоящий во 2-м отделении собственной вашего императорского величества канцелярии действительный статский советник Владимир Стасов и адъютант Зимнего дворца полковник Василий Стасов. Генерал-адъютант Дрентельн». Арестованный радикальный адвокат Дм. Стасов закончил Училище правоведения, лично знал всю юридическую элиту, сотрудничал в изданиях Герцена - а братья его тем временем состояли в немалых чинах при особе государя. Так что цари были знакомы с радикалами буквально «через одного».

Кстати, дочка этого Дмитрия Стасова Елена станет видным советским деятелем, секретарем ЦК, одной из немногих, кто «от Ильича до Ильича без тюрьмы и паралича», и будет похоронена в кремлевской стене. Характерный эпизод из эмигрантских воспоминаний князя Б.А.Васильчикова: «Когда я был в (большевистской) тюрьме, то одно лицо, близкое к семье Стасовых, обратилось к ней с просьбой содействовать облегчению моей участи. По этому поводу последовал следующий разговор: “При старом режиме люди, совершенно не сочувствующие вашим политическим взглядам, не раз заступничеством содействовали облегчению вашей участи; вспомните это и помогите освободить Васильчикова”. На что последовал ответ: “Мы, революционеры, на собственном опыте поняли, что с политическими противниками надо обращаться суровее, нежели с нами обращалось царское правительство. Я ничего не сделаю для Васильчикова”».

Впрочем, и отец самого Васильчикова, князь Александр Илларионович, сын бывшего председателя Государственного Совета, был отцу Стасовой во многом под стать: это был писатель социалистического направления, о правительстве говорил со злобой, протестовал против системы классического образования как слишком элитарной (его открытое письмо министру народного просвещения гр. Толстому легко сыщется в Сети). Однажды он сказал в частном разговоре, что не нужно давать правительству разумные советы, потому что «они (т.е. Романовы) в таком случае остались бы, а от них следует избавиться». «И этот корифей был один из числа тех, которые династии обязаны своим материальным избытком и которых дочери жаловались фрейлинами», - возмущался в своем дневнике П.А.Валуев.

К.Ф.Головин рассказывает о странном равнодушии общества после покушения Соловьева и добавляет: «Два дня спустя… я встретил А. Н. Куломзина, бывшего тогда товарищем министра государственных имуществ (он потом до председателя Государственного Совета. – А.В.), и спросил у него, как он объясняет себе поразительное хладнокровие общества в виду опасности, грозящей ему самому. Ответ Куломзина стоит записать.

— Настоящего антагонизма между нами и революционерами нет, вот в чем дело, — сказал он. — Непрерывная цепь связывает людей самых благонамеренных с заговорщиками...

А.Н. Куломзин был совершенно прав. Оппозиционный дух чувствовался в самой правительственной среде. Люди, слегка задетые какой-нибудь официальной бестактностью, либо недовольные системой классическаго образования, бранили правительство огулом, совершенно забывая, что все их существование с этим правительством связано».

Поэтому попытка правительства найти опору в ТАКОМ обществе наверное была обречена, а реакция – пожалуй, неизбежна.

* * *

На фото – А.П.Философова; доска на доме, где она умерла – одна из очень немногих, уцелевших с досоветских времен; основательницы «Бестужевских» курсов, среди коих сама госпожа Философова, а также две сестры того самого Стасова (соответственно тетки секретаря ЦК ВКПб), и - в качестве вишенки на торте - мамаша Менжинского, который после Дзержинского возглавит Чеку. Сообщается, что «Бестужевские курсы дали образование в общей сложности более 10 тысячам человек. В том числе Надежде Крупской, Ольге и Анне Ульяновым, сестрам Ленина.»

Впрочем, стряхнувший с себя гнет самодержавия народ отблагодарил Философову на свой типично народный лад: она упокоилась в своем псковском имении, и «в 30-е годы, как писала газета «Псковская правда», склеп разграбили, а останки четы Философовых кто-то привязал к саням и развозил по улицам на потеху всякому отребью. Потом долго белели вдоль дороги не преданные земле кости». Мужик, он, знаете ли, разбирать не станет, кто вы там были – левые, не левые… главное, что «белые».