Главный вопрос был, как и в американском деле, такой: может ли наследник-убийца наследовать убитому им наследодателю? Сенат по докладу А.И.Маттеля, сенатора из крестьян, решил, что нет. В общем, простой крестьянский здравый смысл именно это и подсказывал, но надо иметь в виду, что убийца Салов был лишен всех прав состояния, а это значит, что реально он ничего не унаследовал: настоящими наследниками, фактически минуя его, оказывались четверо других Саловых (вероятно, братья преступника), в качестве законных наследников его имущества. Сенат признал, что прямого ответа на вопрос в законе нет, ситуация непредвиденная, но посчитал, что решение вытекает из общего смысла законов: никакое имущественное право не может быть приобретено посредством преступного деяния.
Впрочем, Сенат как будто чувствовал, что это рассуждение достаточно шаткое: ведь Салов не воспользовался, да и не мог воспользоваться, этим имуществом – действительными «бенефициарами» совершенного им преступления оказывались его наследники, на которых никакой вины не лежало. Поэтому Сенат добавил, что к тому же самому выводу можно прийти и иным путем – путем аналогии с дарением: в статье 974 Свода законов гражданских было сказано, что если принявший дар учинит покушение на жизнь дарителя, причинит ему побои или угрозы, оклевещет в каком-либо преступлении или вообще окажет ему явное непочтение, то даритель имеет право требовать возвращения подаренного.
По правде сказать, аналогия тоже довольно шаткая, поскольку в статье 974 точно имелось в виду только то, что выживший после покушения даритель имеет право требовать подаренное назад, причем у дарополучателя, а не у его наследников. Что, если во время покушения сам покушавшийся, т.е. получатель дара, был убит, тем самым после него открылось наследство, а даритель выжил? Вправе ли он истребовать дар из наследственной массы? Вопрос не более ясный, чем в случае с наследодателем. А что, если явное непочтение и клевета откроются спустя немало времени после смерти дарополучателя – например, из его переписки? Тоже изымать дар у наследников? И к тому же в статье 974 речь шла о дискреционном праве дарителя (он вправе, невзирая ни на что, оставить дар в руках дарополучателя или его наследников), в то время как убитый наследодатель изъявить свою волю уже не способен. Тем не менее Сенат счел аналогию вполне достаточной для того, чтобы передать имущество в род сестры убитой. В целом, он здесь следовал скорее принципам, нежели правилам (principles, not rules). Дворкин мог бы увидеть в этом подтверждение своей теории.
Добавлю, что четверку Саловых, наследников убийцы, представлял в Сенате М.Н. Гернет, левый адвокат, впоследствии советский профессор, известный любитель рассказывать страсти-мордасти про «царскую тюрьму», за что даже получил Сталинскую премию.
Ronald Dworkin, Law's Empire
