alex_vergin

В университетские годы я писал курсовую о Бисмарке и в ней обронил фразу, которую сокурсники, а затем и я сам, сочли неудачной. Я написал, что нечто (сейчас уже не помню, что или кто именно - кажется, партия Центра) связывало Бисмарку руки, «которые он предпочитал держать свободными». Да разве, заметили мне, бывает иначе? Разве хоть один политик хочет, чтобы руки его были связаны? Поразмыслив немного, я согласился, что нет, не бывает такого.

Теперь я думаю, что с согласием я тогда поторопился, и что в действительности такое случается. Не так давно Медведев, отвечая Зюганову, сказал, что сам-то он не против смертной казни (практически – за) и будь он в Кремле в 90-е годы, то всё иначе повернулось бы. То есть – «я за, но поделать ничего не могу». Поздняк теперь метаться. Существуют «обязательства», и наши руки ими связаны.

Это довольно ловко, доложу я вам. Popular sentiments удовлетворены вполне – президент заодно с большинством народа. Но и «Европа» довольна – обязательства об отмене смертной казни остаются в силе, это вновь подтверждено. А руки нашим законодателям связал Конституционный суд в ноябре прошлого года. И они, кажется, сами этому рады.

Разбор решения КС я написал под Новый год, но тогда статья не прошла в журнале, в котором её поначалу будто бы взяли. Так что размещаю её здесь под рубрикой «Архивные материалы»:).

Отмена смертной казни: процесс года

Подводя итоги года в сфере судебной, едва ли ошибёмся, назвав наиболее примечательным событием вынесенное 19 ноября решение Конституционного Суда о неприменимости смертной казни. Признаем - равного ему по важности и юридической изощрённости не было уже давно.

Изощрённость, впрочем, не всегда равна убедительности. Порой даже, напротив, она маскирует нехватку последней. К данному случаю это утверждение относится в полной мере.

Как известно, смертная казнь сохраняется в некоторых статьях УК, а мораторий на её применение (вплоть до введения суда присяжных по всей стране), введённый самим КС в 1999 г., должен был истечь 1 января 2010 г. Встал вопрос, как обосновать продление моратория, желательно - бессрочное. Ибо, говоря откровенно, разве кто-нибудь сомневался, что на вопрос о возможности возврата смертной казни КС даст отрицательный ответ, и мораторий будет продлён? Подыскать же правовые основания всегда можно. Причём их качество не имеет, в сущности, большого значения, так как вышестоящего суда над КС нет.

В итоге, КС всецело основал своё решение на нормах «мягкого права» - различных заявлениях и заверениях, сделанных от имени РФ при её вступлении в Совет Европы, а также на подписанном ещё в 1996 г., но до сих пор нератифицированном Государственной Думой Протоколе N 6 к Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод. Говоря вкратце, доводы Суда свелись к следующему: в международном нормотворчестве существует устойчивая тенденция к отмене смертной казни; Россия выразила намерение ратифицировать Протокол не позднее чем через три года после вступления в Совет Европы; и хотя законопроект о его ратификации не был принят, он не был и отклонён; в соответствии же со статьей 18 Венской конвенции о праве международных договоров РФ обязана воздерживаться от действий, которые лишили бы подписанный, но нератифицированный протокол его объекта и цели.

Хотя последний довод и кажется достаточным сам по себе (из него как будто следует, что впредь до отказа от ратификации РФ обязана воздерживаться от применения смертной казни), Конституционный Суд всё же признал, что нератифицированный протокол «как таковой не может рассматриваться в качестве нормативного правового акта, непосредственно отменяющего в Российской Федерации смертную казнь». Оно и верно: ведь в противном случае всю процедуру ратификации пришлось бы признать бессмысленной. Так что обрести в этом протоколе твёрдую опору КС не мог и, за неимением чего-то лучшего, просто констатировал, что отныне «в Российской Федерации действует… комплексный мораторий на применение смертной казни, который, по смыслу составляющих его правовых актов, первоначально предполагался в качестве краткосрочного. Вместе с тем данное правовое регулирование сохраняет свое действие более 10 лет… и легитимировано сложившейся правоприменительной практикой», так что «за это время сформировались устойчивые гарантии права не быть подвергнутым смертной казни и сложился легитимный конституционно-правовой режим, в рамках которого… происходит необратимый процесс, направленный на отмену смертной казни». Всё это звучит как плохо замаскированная доктрина desuetudo (утрата законом юридической силы на основании его долгого неприменения, без формальной отмены). Проблема лишь в том, что до сих пор в российском праве такой доктрины никогда не было. Введение же её в правовой обиход отдаёт чем-то воистину революционным – ведь до сих пор всегда считалось, что именно норма закона легитимирует правоприменительную практику, а отнюдь не наоборот. Что же касается самих ссылок КС на Протокол N 6, то здесь чувствуется некоторое лукавство: в 1999 г. суду уже было отлично известно, что он подписан. Но тогда, устанавливая мораторий, КС не привёл этот факт в качестве обоснования (пусть даже второстепенного) для своих выводов. По существу, единственным основанием было отсутствие повсеместного суда присяжных. И лишь теперь, когда это основание отпало, Протокол N 6 был выбран ему на замену.

В своей нашумевшей статье в «Российской газете» председатель КС В.Д.Зорькин назвал данное решение либеральным и вместе с тем непопулярным, приведя его в качестве яркого примера независимости суда. Надо сказать, что оппозиционная журналистика в целом крайне скептически отнеслась к доводам г-на Зорькина о том, что КС не является придатком кремлёвской администрации, и гораздо больше поверила в «обломки правосудия», изображённые его опальным коллегой судьёй Ярославцевым. Однако, когда речь заходит о таких решениях КС, которые приветствуются либералами, этот суд уже не кажется им слугою Кремля. Так, бывший зампред КС Т.Г.Морщакова, будучи спрошена о том, почему отмена смертной казни была свалена законодателем на Конституционный Суд, заявила, что только Суд, в отличие от парламента, может «обеспечить самый высокий правовой стандарт» и решить вопрос с «рафинированных юридических позиций». Как будто для того, чтобы ратифицировать некий протокол, парламенту нужен какой-то «стандарт», да ещё и «рафинированный»! Ведь это вполне тривиальное и рутинное дело, которое нельзя сделать лучше или хуже, а можно лишь просто сделать, на что при достаточном желании требуется не более получаса. Другое представленное Т.Г.Морщаковой оправдание для вмешательства КС – мол, как денонсация, так и ратификация протокола требуют согласия парламента, а он, обратившись к президенту «года два назад» с просьбой «принять меры для нератификации Протокола № 6», тем самым выказал отрицательное отношение к отмене смертной казни – грешит неточностями. Согласие парламента нужно лишь для отказа от договоров, уже им ратифицированных, а его обращение к президенту в действительности было принято почти 8 лет тому назад (15.02.2002). И смысл этого обращения был не в том, чтобы президент «принял меры к нератификации» (тут всё зависит от самого парламента), а в том, чтобы президент поскорее внёс законопроект о повсеместном введении суда присяжных, что делало возможным возвращение смертной казни.

В 2002 г. парламент ещё не контролировался исполнительной властью так, как в последние годы, и вполне мог занять противоположную ей позицию. Но с тех пор он перестал быть местом для дискуссий, и в уходящем году уже ничто, казалось бы, не мешало провести через него нужное решение. Но так только казалось. Похоже, что невзирая на обладание конституционным большинством в парламенте, политическая власть избегает затрагивать некоторые вопросы - те, по которым её позиция может резко разойтись с мнением большинства населения. Такое расхождение, сделавшись явным, способно сильно пошатнуть столь высоко ценимую ею стабильность. Поэтому в таких случаях власти стараются свою позицию не афишировать. И тут им на помощь пришёл (или был вызван - мы не знаем) Конституционный Суд – орган, от народного мнения никак не зависящий.

Но зависит ли он от взглядов политического руководства? Чем явилось решение КС - торжеством правосудия или одним из его «обломков»? В принципе, словам председателя Зорькина о том, что до принятия решения он ни с какими инстанциями не консультировался, легко поверить. Вообще, чтобы узнать, что думают по данному поводу «инстанции», совсем не нужны присущие В.Д. Зорькину исключительная опытность и искушённость в делах. И не просто потому, что «инстанции» и сами при необходимости могут позвонить – телефоны у них имеются. Вполне возможно, что дело обошлось без звонков и визитов. Как известно, молчание бывает красноречивее слов, и вопрос лишь в том, как его интерпретировать. В данном случае молчание законодателей затянулось на 12 лет, хотя изначально предполагалось, что Протокол N 6 будет ратифицирован за три года. А ведь не сказать, что проблема настолько маловажная, что «инстанциям» было просто недосуг ей заняться. Случалось, что и по менее злободневным поводам законодатели оперативно собирались и вносили поправки. Но, может быть, бездействие властей как раз свидетельствовало об их желании дождаться истечения моратория и вернуть смертную казнь? Очень сомневаюсь. Неизбежность крупных международных осложнений в подобном случае была слишком явной. Так что доказать свою смелость и независимость КС мог бы, лишь отказавшись рассматривать вопрос (как не требующий разъяснения), либо подтвердив, что мораторий истёк. И вот тогда законодательной власти пришлось бы непосредственно заняться своим прямым делом - изменением закона – и, следовательно, чётко заявить о своей позиции. Это, кстати, позволило бы избежать сомнительных правовых конструкций: ведь законодатели, в отличие от КС, вообще не обязаны юридически обосновывать свои решения, им достаточно просто сказать «быть по сему». А на деле получилось, что суд подменил оробевшего законодателя, причём с полного согласия последнего. Замечательная гармония! Всем вовлечённым в процесс остаётся только пожелать побольше смелости - но теперь уже в следующем «юридическом сезоне».

С Новым годом!